|
Краткий очерк
Жизни Веневской больницы в 1-го февраля 1913 г. по 10 июня 1931 г.
Зачитанный на прощальном заседании Коллектива служащих Веневской больницы
заведывающим доктором П.Ф. Введенским
Посвящается моим сослуживцам по Веневской
больнице
Дорогие товарищи, сегодня я заканчиваю работу в Веневской
больнице.
Я проработал в ней 18 с лишним лет. В этот
последний вечер мне надлежало бы дать Вам отчет о своей работе за этот период
времени. Я всегда любил перед Вами отчитываться; всегда с большим удовольствием
слушал Вашу критику моей работы, и по ней исправлял недочеты, какие были
замечены Вами, и оценивал свою работу. Теперь мне хотелось бы знать, каковы же
итоги моей долголетней работы в Веневской больнице, недаром ли я проработал в
ней, сделал ли я что за это время для больницы, улучшил ли дело
здравоохранения?
Подробный отчет, я полагаю, мог бы дать мне
возможность ответить Вам на эти вопросы, но в настоящий, момент, за краткостью
времени, такого отчета за 18 лет своей работы я не мог составить.
Да, думаю, для сегодняшнего вечера он был бы
очень длинен и скучен.
Поэтому я решил сегодня дать Вам только
краткий очерк жизни нашей больницы за этот период времени. Моя жизнь и работа
всецело были связаны с жизнью нашей больницы, и по ее жизни, мне кажется, Вы
увидите и мою в ней работу.
Я принял Веневскую больницу 1-го февраля 191З
года. Недавно, перебирая письма, я нашел свое письмо к жене с датой б февраля
1913 года из Венева (Я первое время жил в Веневе без семьи). В этом
письме я пишу: „Веневская больница имеет штатных коек 36, в настоящее время в
ней лежит 14 человек. Больные всякие: терапевтические, заразные, сифилитики,
хирургических - ни одного. Среди терапевтических - больше старики. В больнице же
находится маленькая богадельня для старух. При больнице зачем-то находится и
арестный дом. Везде грязь. Инструментов хирургических 2-3 ржавых пинцета и
только. Об асептике - никакого понятия ни у кого нет. Никакой хирургии здесь,
конечно, быть не может. Делать мне здесь нечего и надо бежать отсюда. Поэтому ты
ко мне в Венев пока не езди, вероятно, я в скором времени приеду к тебе".
Вот, товарищи, каково было первое впечатление
мое о Веневской больнице в момент ее принятия мною. Я описывал ее такой, без
всяких прикрас; она в действительности была тогда такой больницей.
Из всех уездов бывшей Тульской губернии,
Веневский уезд был самый захудалый. Здесь все было плохо. Правило им тогда
дворянское земство, которое, конечно, о культуре в деревне не заботилось. О
народном здравоохранении говорило: «Мужика лечить нечего, он и так здоров». Сами
же они лечились в столице или заграницей.
Я составил план реформ больницы, спроектировал
ее ремонт и составил список необходимого инвентаря и хирургических инструментов
по тогдашним ценам - на 2,000 рублей.
Все это я потребовал от Земства выполнить в
ближайшее время, чтобы иметь возможность работать в больнице. Я был почти
уверен, что ничего из моего предложения не будет принято и уже связал свои
чемоданы на утек из Венева. Но, к моему удивлению, земство на этот раз решило
поиграть в либерализм и все требования мои приняло. Тогдашний председатель
сказал мне: „Хотя Ваши требования и весьма тяжелы для земского бюджета, но мы
идем Вам навстречу, мы будем строить новую медицину в нашем уезде".
В первое же лето была отремонтирована
больница. Богадельня была уничтожена. Закуплены хирургические инструменты
заграничной работы, которые еще до сего времени целы. Был обновлен и больничный
персонал. До меня всего персонала в больнице было 12 человек. Здесь все и
медицинский персонал и технический.
Я был один врач. Занимал все должности и лечил
по всем специальностям. Ближайшими моими помощниками по лечебной
части были лекпомы, которые были и заместителями и консультантами их было
всего 2.
Любимое мое дело хирургия налаживалось плохо.
Старый персонал, как я не учил, никак не мог привыкнуть к ассептике, и вообще
скептически относился к хирургии. Один из лекпомов, теперь уже покойный, говорил
мне: "Бросьте Петр Федорович заниматься ненужным делом. Не деревенское это дело
хирургия, у нас и без нее работы много. Это дело городское, столичное".
Только тогда, когда приглашен был новый
персонал, знакомый с ассептикой, я начал свою хирургическую работу.
Наша работа в больнице быстро стала
увеличиваться. Теперь уже не только все 36 штатных коек были заняты, но мы
далеко перешагнули за 40 коек.
Амбулатория, в первый же год нашей работы,
увеличилась с 12000 в 1912 году до 18000 в 1913 г. Я уже один совершенно не мог
справиться с той массой работы, которая была возложена на меня. Я потребовал от
Земства приглашения в больницу второго врача, который и был приглашен в 1914 г.
С этого времени наша работа еще более
развернулась, мы теперь еще больше расширили и хирургическую работу. Прежде мы
хирургией занимались только по утрам, когда удавалось выкраивать время от другой
работы. Теперь мы установили для хирургической работы особый хирургический день.
В этот день мы уже амбулаторию не вели и занимались хирургией, которой было
всегда много, и мы в этот день почти всегда кончали свою работу часам к 6
вечера. Население стало привыкать к хирургической помощи в деревне и доверять
нам. Но долго не могло привыкнуть к свободному от амбулатории хирургическому
дню. Оно десятки лет привыкало к тому, что кроме праздников, принимают каждый
день и ехало к нам со всего уезда и в среду (наш хирургический день). Не раз мне
с операции приходилось идти в амбулаторию чтобы умиротворить шумящую публику.
Один из товарищей лекпомов, большой юморист
Андрей Алексеевич Лунев, чтобы получше вразумить публику, что в среду мы не
можем принимать, так как у нас в этот день делают операции, говорил иногда в
шутку собравшейся публике:
„Мы сегодня не принимаем, у нас сегодня
операции делают: руки, ноги головы отрезают. Кому угодно, пожалуйте, отрежем".
Часто, после этого каламбура публика более добродушно настроенная уходила
из амбулатории.
Когда я принимал больницу, в ней было 4
отделения: женское, мужское, заразное, венерическое. В каждом отделении было по
одной сиделке, который работали без всякой смены все 24 часа. При каждом
отделении были комнаты для сиделок, в которых они и спали. Жалованье сиделки
получали по 5 рублей в месяц на казенных харчах. Конечно, на такие условия
работы мало было охотников идти к нам в сиделки, почему кадры
сиделок заполнялись старухами. Только в одном женском отделении была сиделка
средних лет, которая, к большому моему удивлению, выполняла в одно и то же время
и акушерские обязанности. Она занималась спринцеванием женщин, при чем всех
подряд какой бы болезнью они не страдали, конечно, из одной кружки всех и одним
наконечником. Другая характерная фигура сиделки была в заразном отделении, так
называемая, Большая Марья. Она, несмотря на свою старость (ей было около 60
лет), очень была сильная и поэтому была большой специалисткой по усмирению
буйных тифозных больных. Всегда справлялась с ними одна и вязала их в
смирительной рубашке „в два счета" почему ее и называли еще Марьей
усмирительницей. Была одна прачка, которая также бессменно работала и жила в
своей прачечной. Эта великая труженица до сего еще времени работает у нас в
больнице. Теперь она работает в качестве сиделки. Всегда она была прекрасная
работница, в вышей степени честная и добросовестная в исполнении своих
обязанностей. Ее зовут Груша Смирнова. Пользуюсь случаем, что бы выразить ей
сейчас мою глубокую благодарность за понесенные ею весьма тяжелые труды при
совместной с нею нашей работе.
Лекпомов было 2 и одна акушерка - фельдшерица.
Эти товарищи на своих плечах несли массу работы. Кроме непосредственной помощи в
моей работе по лечебной части в больнице, они разъезжали по уезду для оказания
помощи на дому. Несли дежурства. Дежурство было суточное. Дежурный был
один и для амбулатории и для стационара. Ночью спать приходилось мало, так как
они должны были по всем отделениям впрыскивать камфору, иметь наблюдение
за больными и оказывать им экстренную помощь. А после дежурства днем опять
работа в амбулатории. Лекпомы же были у нас и фармацевтами, которые готовили
лекарства для амбулаторных и стационарных больных.
Одна фельдшерица-акушерка, наряду со своими
товарищами лекпомами, несла все их обязанности и, кроме этого, была обязана
принимать роды в больнице и ездить по вызовам в уезд для оказания помощи
родильницам. В больнице тогда родильная помощь была ничтожной.
По годовому отчету за 1913 год было всего
родов в больнице трое. Родить в больнице тогда считалось „позорным", почему все
трое родов были вне брачных женщин. Конечно, никакого родильного отделения не
было. Роды принимали акушерки в общих палатах.
Был один завхоз, он же исполнял
обязанности кастелянши, он же был и смотритель арестного дома.
К концу первого года моей службы мне удалось
увеличить количество персонала и частично его обновить. После этого, как я уже
говорил, деятельность больницы значительно расширилась и, конечно, качественно
стала лучше. Особенно оживилась работа в больнице весной 1914 года, когда к нам
в Венев приехал глазной отряд в количестве двух врачей двух сестер. Тогда к нам
в больницу стекалось большое количество больных. Наша больница, несмотря на
увеличение персонала, едва справлялась с такой нагрузкой. Авторитет ее у
населения все больше и больше возрастал. Сносно относилось к нашей работе и
земство. Тогда я решил наступать и стал доказывать земству о крайней
необходимости построить новый больничный корпус родильно-гинекологический. К
моему удовольствию спорить долго не пришлось. С моими доводами согласились и
были отпущены кредиты на постройку нового здания.
Но... нежданно, негаданно была объявлена
мировая война и быстрое шествие нашей больницы по пути прогресса остановилось.
Кредиты на постройку нового больничного корпуса аннулировали, был мобилизован
наш второй врач, было приказано сократить нашу больницу до минимума, а в самом
здании больницы развернуть лазарет на 50 коек. С этого временив течение всей
мировой войны до Октябрьской революции большее внимание было уделено делу помощи
раненым и больным солдатам армии. Кроме Веневской больницы были открыты земские
лазареты в школах в городе и уезде. За отсутствием персонала эти лазареты в
большем количестве обслуживались также больничным персоналом.
Наша повседневная работа в больнице
сократилась до минимума. Хирургия теперь только ограничивалась экстренными
случаям. Все внимание было направлено на лечение ран, извлечений осколков,
шрапнели, пуль и секвестростомию. С каждым годом затянувшейся мировой войны
работа в больнице становилась труднее и труднее. Ни о каком прогрессе ее в это
время мы не могли мечтать. К концу войны мы начали испытывать кое-какие кризисы:
не хватало продовольствия, главным образом мяса и молока, не хватало
медикаментов и перевязочного материала. Требование же на больницу возрастало.
Нам теперь приходилось лечить не только свое население и солдат, но и
военно-пленных и беженцев. Эти последние рассеялись не только в городе, но и в
уезде. Они первые принесли к нам всевозможные эпидемии. Летом 1916 года они
принесли к нам в город холеру, которую к благополучию мы скоро диагностировали и
дальше беженцев не дали распространиться. От них же началась эпидемия сыпного
тифа. Борьбой с эпидемией наша работа еще больше осложнилась. От наплыва
всевозможных больных в больницу там совершенно не куда было деваться. Помещения
не хватало при нагрузке больных чуть ли не вповалку. По моему настоянию тогда
земство купило расположенный рядом с больницей деревянный дом, где теперь
помещается лаборатория. Этот дом мы немедленно без ремонта наполнили до отказа
больными, главным образом военно-пленными и беженцами. В то время ни
военно-пленных, ни гражданских больных в лазареты класть военное ведомство не
разрешало несмотря на то, что в них часто койки пустовали.
Персонал больницы почти не увеличивался, а
если увеличивался на время, то проходящей молодежью, главным образом, женщинами,
только что окончившими ускоренным порядком курсы: врачами, фельдшерами и
сестрами. В лазареты пришлось брать в качестве сестер местных барышень, которые
умели мило разговаривать, но абсолютно ничего не смыслили в лечебном деле. С
большой благодарностью вспоминаю работу в это тяжелое для нас время некоторых
студентов и медичек, которые быстро освоились с работой и некоторые из
них, пробыв у нас долгое время, работали после за врачей. В конце войны к нам в
больницу были командированы еще два врача австрийца, из них один хороший хирург,
к сожалению, он пробыл у нас очень короткое время. Другой врач экстерн терапевт
пробыл у нас до Октябрьской революции. О его добросовестной работе я воспоминаю
с большим удовольствием. Не могу не отметить работу врача Мишариной, которая
также работала в это время с нами и испытывала все тяжести тогдашней работы.
В таких тяжелых условиях нам пришлось работать
вплоть до Октябрьской революции. После Октябрьской революции вскоре кончилась
война, закрылись лазареты и мы опять смогли свою больницу поставить на старые
рельсы лечебного дела.
Теперь власть в руках пролетариата, теперь нам
уже не требовалось доказывать, что медицина полезное дело в деревне, что
медицина необходима для народа, что необходимо улучшить лечебное дело в уезде.
Лозунг был: "Здоровье народа—дело самих трудящихся". Теперь уже
власть нас подгоняла строить медицину и перестраивать ее по новому, в основу ее
полагая, профилактику, - важно не только лечить, но еще главнее предупредить
болезнь. И для этого власть не жалела средств. Она с первых же дней дала
нам возможность увеличить персонал, поставить его в условия нормальной работы. С
первых же дней мы приступили к расширению нашей больницы к постройке новой
амбулатории из бывшего арестного дома.
В своем очерке о «десятилетии советской
медицины в Веневском районе» я уже подробно об этом периоде жизни нашей больнице
писал, почему сейчас я останавливаюсь на нем очень кратко.
После небольшой передышки от военного времени,
когда наша больница быстро шагнула по пути ее прогресса, для нее наступили опять
черные дни. С осени 1918 года нагрянула на наш уезд испанка, которая быстро
поразила почти все население уезда с большим количеством смертей.
Для оказания помощи населению в это время нами
мобилизованы все медицинские кадры уезда, для размещения больных заняты были все
помещения, бывшие под лазаретами. В это время у нас в больнице было занято
больными 500 коек. Персонал тогда, в буквальном смысле этого слова, работал день
и ночь. Много ушло у нас средств на борьбу с этой эпидемией. Много было
израсходовано белья, больничного инвентаря и медикаментов. Всего у нас, после
ликвидации госпиталей, до этой эпидемии было много. Сильно истрепался и
медицинский персонал.
Не успели покончить с эпидемией испанки,
которая к благополучию была кратковременна (3-4 месяца), началась новая, еще
более страшная эпидемия сыпного тифа. Эта эпидемия была очень затяжная,
продолжалась в течение 4 лет.
В это время уже шла на всех четырех фронтах
гражданская война. У нас снова мобилизован был медперсонал. Был голод. Была
разруха. Мы переживали сплошные кризисы не хватало: топлива, продовольствия,
белья, инвентаря, и, главное, медикаментов. Больница тогда была развернута на
400 коек. Измученный персонал начал сдавать. Почти все не болевшие прежде тифом
один за одним перехворали. Двенадцать человек наших товарищей пали жертвой этой
эпидемии. Недостаток персонала был громаднейший. Особенно плохо обстояло дело с
врачебным персоналом, в самый разгар эпидемии заболели почти все врачи в
больнице. Некоторый период времени на всю больницу с ее громаднейшей
амбулаторией и стационаром в 400 коек, осталось только 2 врача: я и доктор
Соболев. Мы тогда с ним мало спали.
Весь персонал сильно был изнурен работой,
болезнями и, главное, недостатком продовольствия. Тогда мы работали только из-за
пайка. Жалованье получали почти все равное и, при падающей валюте, ничтожное.
Чтобы выйти из тяжелого продовольственного
положения, я тогда, организовал из коллектива служащих больницы при бывшем
имении в Свиридове трудовую садово-огородную артель. Конечно, нам прибавилось
еще работы. Персонал после дежурств, после амбулатории шел в Свиридове снова
работать, но зато осенью мы были хорошо вознаграждены в достаточном количестве
овощами и яблоками. Эта артель существовала года три. Она очень помогла
персоналу в трудные годины.
В эти годы борьбы с эпидемиями наша больница
работала чрезвычайно интенсивно, но качественно не улучшалась. За эти годы не
было ни ремонта, ни приобретения инвентаря, ни увеличения персонала и улучшения
его качественного состава. Хирургическое дело также было заброшено. Операции
делали в большинстве случаев только несложные.
Только с 1923 года, когда эпидемии уже
кончились, когда окончилась гражданская война, когда прошел голод, наша больница
снова вступила в созидательный период. С этих пор она беспрерывно идет по пути
прогресса: почти ежегодно она ремонтирует свои здания, приобретает инвентарь,
увеличивает персонал, улучшает его качество. Все внимание больницы с этого
времени сосредоточено не только на удовлетворение медпомощью населения района,
но и на то, чтобы и качественно медпомощь наша стояла на должной высоте. Для
этого наши врачи получали научные командировки, приглашались новые
врачи-специалисты. Начиная с 1923 года, когда мы в первые после долгого
промежутка времени получили свежую медицинскую литературу, у нас начались
научные врачебные конференции, на которых наши врачи читали научные доклады. Мне
особенно в памяти осталась наша первая научная конференция в январе 1923 года.
Это были первые, еще робкие, шаги нашей научной работы. На ней доктор
Архангельский докладывал о казуистике аскаридоза нахождение аскариды в мочевом
пузыре. И о выхождении ее через мочевой канал после крупозного воспаления
легких. Доктор Семенов докладывал о полном отсутствии волос на теле человека с
демонстрацией больного. Я сделал обзор текущей медицинской литературы.
С тех пор наши врачи ежегодно на санитарных
советах уезда и потом межрайонных санитарных советах и на больничных советах
делали научные доклады. Постоянными докладчиками были: я, врач Архангельский и
врач Пигулевский (по санитарным вопросам). Кроме нас ставили доклады врачи:
Рудаков, Фролова, М. Ф. Введенская, Дроздова. Кроме этого все врачи на
больничных советах ставили научно обработанные отчеты о работе своих отделений.
Некоторые доклады, несомненно, являются научно ценными. Так, например, доклад
доктора Архангельского об эпидемическом состоянии Веневского уезда. О наших
докладах знали в Туле и Общество Тульских Врачей неоднократно обращалось ко мне
с просьбой зачитать их в Обществе Врачей Тулы. Но мы читали их только семейно и
не печатали. Нас научная карьера не интересовала. Мы были довольны деревенской
работой и были довольны теми плодами своей работы, которые имели в созидаемой
нами больнице.
Хирургическая работа теперь имела возможность
развиваться. Она, начиная с 1923 года, неизменно возрастала и усложнялась.
Недавно в больничном совете я делал доклад о хирургической работе нашей больнице
за последние два года.
За два года стационарных хирургических
больных прошло 908, со смертностью 3,6 процентов и с у нагноением в 3,9 проц. -
с процентами не худшими, чем в клинических больницах.
За эти годы у нас в больнице оборудовалась
очень хорошая лаборатория, дающая нам возможность уточнить диагностику.
Была организована лечебная помощь на дому для
застрахованных больных. Для них же был открыт вечерний прием почти по всем
специальностям. Приготовление лекарств передано было в аптеку, где они
изготовлялись квалифицированным фармацевтическим персоналом, конечно, с лучшим
качеством, чем приготовлялись они раньше у нас в больнице фельдшерским
персоналом.
Наконец, самое последнее время при больнице
открыта была зуботехническая лаборатория.
Наряду с качественным улучшением лечебной
помощи, наша больница также все время вела и профилактическую работу, с каждым
годом расширяя и углубляя ее.
С 1925 года у нас начала
функционировать при больнице консультация для беременных женщин и
грудных детей.
Все врачи больницы в настоящее время имеют
свои профилактические дни в которые они выезжают в район для обслуживания школ,
колхозов, совхозов, яслей и детплощадок, где ведут беседы, осматривают жилища,
школьников и дают наставления по гигиене, ведут борьбу с нездоровыми условиями
быта и проч.
Качественное улучшение медпомощи в нашей
больнице создало ей среди населения нашего района большой авторитет. Больнице
нашей верят и к нам идут больные не только из нашего района, но и из
других районов, прилегающих к нашему.
В настоящее время перестраивается старый
корпус нашего здания. Месяца через 2-3 будет построена прекрасная новая больница
для хирургического и родильно-гинекологического отделений с паровым отоплением,
с горячей водой, подаваемой во все краны и ванны. Будут две прекрасные
операционные, будет, наконец, то здание, о котором я мечтал с самого
начала своей службы в Веневе. В этом здании, конечно, еще шире и
доброкачественнее должна развернуться хирургическая и родильно-гинекологическая
работа нашей больницы.
18 лет тому назад Веневская больница была
маленькой, участкового типа, больницей с весьма слабой квалифицированной
помощью, а теперь наша больница большого районного значения, со штатом коек в
100 человек, с амбулаторией в 60 тысяч человек, с многочисленными зданиями, с
хорошим оборудованием и высокой квалифицированной помощью почти по всем
специальностям. Какая громадная перемена!
18 лет тому назад я не смел даже мечтать,
чтобы наша больница стала такой и, конечно, она бы никогда не была такой, если
бы не было Октябрьской революций.
А теперь, я думаю, и этого еще мало. Я уверен,
что недалеко то время, когда будут построены дворцы - больницы и у нас в
деревне.
Я кончаю. Я очень кратко рассказал, как жила и
строилась наша больница в течение 18 лет моей в ней работы. Моя жизнь в это
время тесно связана была с жизнью больницы. Я всего себя отдавал больнице. Я не
щадил ни своих сил, ни здоровья для нее, я всегда старался, чтобы наша больница
была хорошей больницей. Я сделал для нее все, что мог по своим силам и
способностям.
Теперь я сдал больницу доктору Нестерову. Он
клинически подготовленный хирург, имеет и административный опыт. Я в полной
уверенности, что начатое мною дело строительства нашей больницы
он конечно, еще больше расширит и еще больше
улучшить качественно.
Желаю полного успеха ему в этой трудной
работе.
Желаю Вам всем, мои дорогие сотрудники,
так же дружно работать, как мы с Вами работали долгие годы.
Ведите неизменно мою любимую Веневскую
больницу по пути прогресса. Держите знамя ее высоко. Берегите ее
авторитет. Я надеюсь, я уверен, просьбу мою Вы выполните.
|