Все права защищены. Воспроизведение
материалов сайта без согласия автора запрещено.
07:49
Электронная библиотека
Д. С. СОЛОМЕНЦЕВ
УСТАНОВЛЕНИЕ СОВЕТСКОЙ ВЛАСТИ В ВЕНЕВСКОМ УЕЗДЕ
"Это было в 1917...",
сборник воспоминаний,
Тула, 1957
В 1917 году до июля я жил в Москве и работал секретарем
Сухаревского районного бюро профессиональных союзов. Однажды вечером,
возвратившись на квартиру довольно поздно с какого-то собрания, я
застал товарища, фамилии его сейчас не помню, который сообщил,
чтобы я немедленно шел в Московское бюро ЦК РСДРП — есть очень
срочное дело.
Я пошел. Принял меня, если не изменяет
память, тов. Максимовский. Рассказав в общих чертах о положении дел в
Петрограде и Москве, о решительном наступлении контрреволюции и
предстоящих боях с нею, Максимовский предложил мне сдать дела районного
бюро профсоюзов надежному товарищу и остаться в распоряжении бюро ЦК. А
надо сказать, что за все время своего пребывания в партии я не порывал
связи с деревней, хорошо знал быт крестьянства и, конечно, знал о его
настроениях и той классовой борьбе, которая происходила в деревне.
Сам я уроженец деревни Лукошкино,
Васильевской волости, Веневского уезда (теперь Мордвесского района
Тульской области). Там жила моя мать и другие родственники, оттуда я
получал письма, заезжали ко мне земляки, бывал и я в Лукошкине и в
других деревнях Васильевской волости. В 1906 или в 1907 годах, точно не
помню, распространял большевистские листовки среди крестьян при помощи
семинариста, сына священника местного прихода Жилина. После чего мне
пришлось уехать из деревни, т. к. я попал под подозрение веневской
полиции. Позднее неоднократно бывал в родных местах, беседовал с
крестьянами, устраивал вечера якобы культурно-просветительного
характера, а по существу — вел пропаганду программы нашей партии.
Правда, долго я не задерживался, чтобы не быть арестованным полицией, но
многих крестьян знал лично и меня многие знали.
Об этом я в свою очередь рассказал т.
Максимовскому и высказал свои соображения — не лучше ли мне поехать в:
провинцию, заняться организацией бедноты, разъяснением крестьянству
нашей партийной программы и задач текущего момента.
Максимовский сказал, что по поводу
моего соображения ехать в деревню он посоветуется и предложил мне зайти
утром на следующий день. Утром я получил назначение в Тульскую
большевистскую организацию и в тот же день выехал в Тулу.
Я вез с собой наши партийные листовки,
брошюры и несколько экземпляров газеты «Правда» со статьями В. И.
Ленина, полученные мною в Московском бюро ЦК. В одном из номеров
«Правды», как сейчас помню, была напечатана статья Владимира Ильича:
«Как и почему крестьян обманули». Эта небольшая по размерам статья имела
огромное значение для разъяснения предательской роли буржуазных партий
и, в частности, эсеров по отношению к бедному и среднему крестьянству. А
в Веневском уезде эсеры в блоке с кадетами имели большое влияние на
массы в то время, в чем я лично убедился по приезде на место.
В Туле я встретился с Каминским,
возглавлявшим тогда Тульскую партийную организацию, предъявил ему свое
назначение, и после обмена мнениями и взаимной информации о событиях в
Москве, Туле и губернии отправился в Венев, а оттуда — в Лукошкино.
Власть в Веневском уезде
находилась в руках эсеров и кадетов. Осуществляли ее местные богачи —
председатель уездной земской управы Серов (эсер), член уездной земской
управы Кулешов (эсер), городской голова Бузовкин (кадет), председатель
городской думы Дьяков (кадет), уездный воинский начальник Шербуренко. К
ним примыкала часть местной интеллигенции, возглавляемая врачом-хирургом
местной больницы Введенским (эсер) (Прим. - В первые же дни установления
Советской власти в Веневском уезде Введенский отошел от политической
деятельности, порвал связи с партией эсеров и самоотверженно трудился
как врач-хирург, заслуженно пользуясь уважением населения).
Вокруг этого «руководства»
объединялась вся местная буржуазия города и уезда. Они и их
единомышленники выступали на митингах и собраниях в городе, на сельских
сходах в деревнях. В распоряжении местных властей была типография, где
печатались листовки и воззвания к населению антибольшевистского,
контрреволюционного характера.
Социал-демократической большевистской
организации ни; в городе, ни в уезде, по волостям и в деревнях, еще не
было. Приезжали большевики из Тулы, Москвы и Петрограда выступали на
собраниях и сходках. Деревенская и городская беднота слушала их
внимательно, активно отзывалась на их призывы о мире и земле, но
агитация эсеров и кадетов, подкрепляемая мероприятиями местных властей —
земской управы, городской думы, действовавших против большевиков сбивала
с толку, обманывала бедноту.
Об этом я узнал в первые же дни своего
пребывания в деревне. Каждый день во всех селах часто стихийно, без
чьей-либо организации собирались крестьяне на сходки для обсуждения
вопросов, в решении которых они были кровно заинтересованы, т. е. о
земле и мире. Так было в селениях Лукошкине, Тулубьеве, Брозденках,
Борзовке, Горшкове, Настасьине, Выглядовке, Воскресенском, Матвеевке,
Васильевском и многих других, где я лично бывал и выступал с докладами
или просто беседовал.
Подавляющее большинство населения
стояло за конфискацию помещичьей земли, ее национализацию, за
немедленное прекращение войны. Здесь на собраниях я знакомился с людьми,
запоминал наиболее активных, а затем вел беседы индивидуальные или с
группой в три — четыре человека, разъяснял им программу нашей партии и
ее задачи в данный момент.
Так почти в каждой деревне
образовывался актив и группы сочувствующих большевистской партии. Но
уровень сознательности, степень активности среди них были не одинаковы.
Людей, отличавшихся этими качествами, я стал готовить для вступления в
партию.
Подготовка эта проходила не за книгой
и не в слушаний-лекций пропагандистов, а в повседневной, ожесточенной
борьбе с помещиками, крупными торговцами и их прихвостнями — эсерами и
кадетами.
Так, на сельских сходах граждан
селений Васильевского, Лукошкина, Настасьина, Тулубьева и других
благодаря настойчивости и сплоченности бедняцкого актива — опоры
большевиков — были приняты постановления, запрещающие помещикам
распродавать имущество, а лесопромышленникам — хищнически сводить леса.
Были также выработаны и утверждены
нормы гужевой повинности помещиков по подвозке дров в школы, в помощь
бедняцким и батрацким безлошадным хозяйствам. На этих собраниях,
организованных большевиками, крестьяне потребовали введения монопольных
цен на хлеб, соль, спички керосин и другие товары первой необходимости,
решительной борьбы со спекуляцией хлебом.
11 октября 1917 года состоялось
чрезвычайное земское собрание Васильевского волостного земства,
обсуждавшее вопросы, выдвинутые на сельских сходах. Оно проходило под
руководством большевиков, при активном участии бедноты, и утвердило
постановления сходов. Там же был сформирован заградительный отряд в сто
человек из бедняков и батраков для борьбы со спекулянтами хлебом.
Руководство отрядом было поручено мне. Он оперировал на железнодорожной
станции Настасьино против спекулянтов-мешочников и в деревнях против
кулачества, сбывавшего хлеб по чрезвычайно высоким ценам.
Местные кулаки при поддержке
веневского купечества и эсеров пытались разложить отряд. Им удалось
сколотить группу в 12—15 человек из состава отряда, поддавшихся кулацкой
агитации, направленной на дискредитацию отряда, чтобы представить его в
глазах населения бандой разбойников игромил. План был такой:
ночью обстрелять из винтовок несколько поездов. Отряд был вооружен
винтовками и имел пулемет. Но этот замысел им не удался. Один из членов
отряда, входивший в эту провокационную группу, одумавшись, пришел ко мне
и рассказал, какое черное дело замышлялось. Группа была разоружена, а
ненадежные элементы удалены из отряда.
За выполнением постановлений земского
собрания был установлен строгий контроль. Помещиков и торговцев
предупредили, если они нарушат постановления, владения их будут
конфискованы. Контроль осуществляли надежные люди из актива и групп
сочувствующих, бедняки и батраки.
Из их среды наиболее сознательные,
передовые вступили в ряды большевистской партии. К счастью, у меня
сохранились некоторые записи и документы, из которых видно, кто в тот
период вступил в ряды партии. Вот их имена:
Василий Евстигнеевич Шувалов, Дмитрий
Алексеевич Алферов, Владимир Николаевич Чернышев, Андрей Петрович Шатов.
Этот список, конечно, далеко не полный.
Если мне не изменяет память, в этот же
период вступили в ряды партии тт. Рогожин и Бизюков, трагически погибшие
в 1918 году, в дни кулацкого восстания, организованного эсерами,
кадетами и кулацкой верхушкой Веневского уезда.
Так, в борьбе за подготовку и
установление Советской власти коммунистическая организация Веневского
уезда политически и организационно крепла, росла количественно из месяца
в месяц. Источником ее роста был прежде всего местный бедняцко-батрацкий
сельский актив и пополнение,. поступавшее из Тульской городской
организации РСДРП (б).
Однако влияние на массы эсеров и
кадетов, выступавших в блоке, было значительным. 25 октября (7 ноября)
1917 года состоялось уездное земское собрание. Подавляющее большинство в
нем имели эсеры и кадеты. Большевики составили фракцию, в которую
входили: Копцов, Баулин, Алферов, Захаров, Соболев, Панков и я.
Первый вопрос повестки дня был
избрание председателя и членов земской управы. Мы, большевики,
посоветовавшись, решили не входить в руководство управой, чтобы не дать
возможности эсерам и кадетам, имевшим большинство, ссылаться на то, что
якобы большевики сотрудничают с ними. Наше присутствие в уездном земском
собрании мы считали необходимым для противопоставления большевистской
программы программам буржуазных партий, для широкого гласного
разъяснения ее трудящимся массам. Избранными оказались: председателем
эсер Серов В.Д., членами — кадеты и эсеры Пряхин, Кулешов, Елизаров и
Бурцев.
На этом же собрании большевики дали
бой эсерам и кадетам по вопросам о катастрофическом положении дел с
финансами и со снабжением населения хлебом.
Дело в том, что Веневский временный
исполком Совета крестьянских депутатов, уездные земская и земельная
управы, представлявшие власть, где в то время было эсеро-кадетское
засилье, довели дело до того, что учителям, служащим учреждений и
больницы, надо сказать, единственной тогда в уезде, нечем было платить
жалованья, не было денег. На рынке свирепствовали спекулянты, взвинчивая
цены на хлеб и другие продукты, голодала и деревенская беднота.
Происходило это потому, что местные власти мирволили помещикам,
деревенскому кулачеству и торговцам города — недоимщикам по платежам, а
многие из них уклонились от обложения. Эсеры и кадеты не заботились об
обеспечении населения хлебом, так как сами они были из помещиков,
кулаков и торговцев.
Все это мы, большевики, высказывали на
своих выступлениях, вызывая бешеную злобу наших политических
противников. Говорили мы, конечно, не для того, чтобы убедить их или
усовестить, а чтобы разъяснить широким трудящимся массам, что из себя
представляют кадеты, эсеры и куда направлена их политика.
По поручению и от имени большевистской
фракции я внес соответствующую резолюцию, которая была отклонена
большинством земского собрания, но впоследствии горячо одобрена на
сельских сходах, на собраниях рабочих и служащих.
На этом же собрании состоялись выборы
земских гласных; на губернский съезд. По списку. № 1 (большевистскому)
оказались выбранными Кубышкин, Панков, Бочаров, Баулин и я. По списку №
2 (кадетско-эсеровскому) — Серов, Елизаров, Шутов и еще несколько
человек.
Бурно развивавшиеся события того
времени подтверждали, жизненную силу и правильность политики нашей
Коммунистической партии, ее влияние на массы росло с каждым днем.. Это
было заметно и в Веневском уезде. Большой, популярностью среди крестьян
пользовался тогда тов. Тихонов, приехавший по назначению Петроградского
Совета в качестве большевистского агитатора в связи с выборами в
Учредительное собрание. Выступая на сходках в деревнях, на собраниях в
волостях и уезде — в Веневском уезде тогда было 24 волости; с населением
примерно в 140 тысяч жителей,— он разъяснялпрограмму
Коммунистической партии по земельному вопросу ее позицию по отношению к
войне и неизменно получал горячее одобрение крестьян. Тов. Тихонов
поддерживал тесную связь с местными коммунистами, помогая им своими
советами, организаторской работой и как квалифицированный агитатор.
Чувствуя растущую силу большевиков,
как угрозу для себя, эсеры и кадеты стали прибегать к насильственным
методам, борьбы. 28 октября (10 ноября) 1917 года эсеры Серов,
Садовников, Кулешов, кадеты Бузовкин, Дьяков и уездный воинский
начальник Шербуренко, собравшись вместе, решили убрать Тихонова и
просить губернские власти дать в распоряжение Шербуренко отряд казаков.
В этот же день в Куребинскую волостную
земскую управу — в селениях этой волости находился Тихонов — был
направлен нарочный с письмом от Серова. В нем было написано: «В связи с
восстанием большевиков Петрограда, ныне почти ликвидированным Верховным
Главнокомандующим Керенским, уездная управа требует не допускать
выступлений большевиков Тихонова и. его товарища, назначенных на 29/Х. В
случае насильственного созыва митинга предлагается немедленно задержать
обоих и препроводить в Венев. Уездная земская управа. В. Серов».
Митинг 29 октября (11 ноября) был
бурным. Начался докладом Тихонова о текущем моменте, а по существу он
разоблачал предательскую политику Временного правительства.. Ни
Тихонова, ни меня волостная земская управа не смогла задержать, у нас
был большой актив, из бедноты. А письмо Серова мне удалось сохранить.
Спустя несколько дней, Тихонов; уехал в Петроград.
По личным воспоминаниям и
сохранившимся у меня документам я восстанавливаю в памяти интересный
факт уездного земского собрания 24 ноября (7 декабря) 1917 года.
Началось оно в 12 ч. дня, и сразу же возникли ожесточенные споры между
эсерами и кадетами, с одной стороны, и большевиками — с другой, по
повестке дня.
Мы, большевики, предлагали включить в
повестку дня вопрос о признании правительства Народных Комиссаров. В то
время в Веневе было известно о низвержении Временного правительства,
переходе власти в Петрограде и Москве к Советам. Но в Туле у
руководства, находились еще приверженцы Временного правительства.
Веневские эсеры и кадеты провалили наше предложение и провели свой
порядок дня уездного земского собрания: о снабжении населения
продовольствием, о выборе мировых судей, о расширении штата милиции для
усиления борьбы против погромных действий безответственных элементов, т.
е. для борьбы с большевиками.
Не помогло и официальное письменное
заявление нашей большевистской фракции с требованием обсудить
предложенный нами вопрос. Посоветовавшись, мы решили выступать по всем
вопросам повестки дня и в каждом выступлении доказывать необходимость
признания правительства Народных Комиссаров. Первым обсуждался вопрос о
продовольствии. Было решено, что в прениях по нему должен выступить я.
Но стоило мне начать изложение главной своей мысли о свержении
Временного правительства и переходе власти в руки Советов, как
председательствующий Серов при поддержке своих единомышленников лишил
меня слова. Поднялся невообразимый шум, и мне не дали говорить.
Кто-то из товарищей выступил в связи с
этим с протестом от имени большевистской фракции. Все это повторилось
при обсуждении всех других вопросов повестки дня. Выступал большевик —
поднимался шум, раздавались крики, свист, председательствующий лишал
оратора слова.
Собрание это было прервано поздно
ночью, перенесено на следующий день. Но в конце заседания выступил Серов
и сказал: «Все поведение гласных большевиков направлено на разрушение
работы земского собрания».
Однако на следующий день очередное
заседание не состоялось из-за неявки большинства гласных, растерявшихся
перед лицом надвигавшихся событий.
В конце ноября 1917 года мне пришлось
выехать в Тулу, а затем в Москву. Сейчас затрудняюсь сказать точно, чем
был вызван этот отъезд, но хорошо помню, что перед отъездом мы,
большевики, обсуждали вопрос о захвате власти и созыве съезда Советов
рабочих, солдатских и крестьянских депутатов на ближайшие дни, о
кандидатах в состав исполнительного комитета Совета. Условились
поддерживать регулярную письменную связь. В конце ноября Веневский Совет
рабочих и солдатских депутатов провозгласил себя властью в городе Веневе
и начал подготовку уездного съезда Советов.
В первых числах декабря я получил
коротенькую записку из Венева, сохранившуюся в моих бумагах. Вот ее
содержание:
«Товарищ Дмитрий Семенович! Мы очень
рады получить от Вас весточку. Пишем наспех. Советы у нас сформированы.
Рабочие завода и солдаты с нами. Созываем крестьянский съезд, который,
надеемся, пойдет с нами рука об руку. Большевики получили по уезду 28000
голосов с лишком, а эсеры только 7000 с небольшим, победа блестящая.
Будем писать Вам в Москву о событиях нашей жизни и деятельности. Более
писать не имеем времени. Сейчас заседание Совета. С товарищеским
приветом Стриженов, Кубышкин».
10 (23) декабря 1917 года состоялся
съезд Советов рабочих, солдатских и крестьянских депутатов,
подготовленный коммунистами Веневской партийной организации, работавший
под ее руководством и официально установивший Советскую власть в городе
и уезде.
Съезд приветствовал представитель
Тульской губернской-коммунистической организации и Военно-революционного
комитета тов. Орлов. В своей речи он отметил, что в силу сложившейся
обстановки Учредительное собрание изжило себя, что все коренные,
насущные вопросы жизни народа и страны разрешены декретами Совета
Народных Комиссаров. Он призвал съезд к поддержке Советского
правительства в лице Совета Народных Комиссаров и внес предложение
приветствовать его от имени настоящего съезда.
Делегаты единодушно одобрили это
предложение. Тут же президиум составил текст приветствия. В нем было
сказано, что рабочие, солдаты и крестьяне Веневского уезда в лице своего
съезда признают единственно правильную народную власть — Совет Народных
Комиссаров и клянутся ему в своей верности и поддержке. Под
одобрительные возгласы и аплодисменты участников съезда это приветствие
было принято и тут же отправлено на телеграф, для передачи по
назначению.
Но спустя некоторое время посланный
возвратился и сообщил, что работники связи не приняли к передаче
приветствие съезда, заявив, что и податели телеграммы, и те, кому она
адресована, — организации незаконные. Это вызвало бурное негодование
делегатов. Несколько человек отправились на телеграф и потребовали
немедленной передачи приветствия, предупредив телеграфистов и их
начальника о суровой ответственности за промедление или искажение.
Телеграмма была передана.
Съезд продолжал свою работу. При этом
были попытки повернуть его на путь соглашательства с эсерами и кадетами.
Бывший член Совета крестьянских депутатов Крючков выступил с речью, в
которой призывал съезд к совместной работе с временным исполнительным
комитетом Совета крестьянских депутатов, состоящим сплошь из эсеров и
кадетов. Против предложения Крючкова выступили большевики Панков,
Стриженов, Кубышкин, Баулин и доказали абсолютную неприемлемость такого
соглашения. Затем состоялись выборы народного комиссара Веневского
уезда. На этот пост был избран большевик Кубышкин Петр Степанович. Был
сформирован и исполнительный комитет Совета рабочих, солдатских и
крестьянских депутатов из 15 человек: от рабочих и солдатских депутатов
— 6, от крестьянских — 9.
Так установилась Советская власть в
Веневском уезде. Но контрреволюционные силы еще не считали себя
побежденными и не сложили оружия. Утром 13 (26) декабря по городу и по
деревням распространялось обращение к гражданам, подписанное Веневским
временным исполнительным комитетом Совета крестьянских депутатов,
уездной земской управой, уездной земельной управой и комитетом
социалистов-революционеров, в котором говорилось: «10 декабря кучка лиц,
именующих себя большевиками, организовала Совет рабочих, солдатских и
крестьянских депутатов...» Далее на головы большевиков выливались потоки
грязной клеветы и ругательств. Авторы обращения пугали население уезда
тем, что большевики вооружаются, получили из Тулы 137 винтовок, десятки
тысяч патронов и, кроме того, 100 винтовок и много патронов для
Васильевской волости, что оружие это будет направлено против народа.
Вслед за этим обращением последовало
второе — «Ко всем гражданам Веневского уезда», в котором
контрреволюционеры также пытались обмануть и запугать население клеветой
на Петроградский Совет рабочих и солдатских депутатов, на правительство
Народных Комиссаров.
Однако эти обращения успеха не имели.
Эсеры и кадеты потеряли доверие населения. Об этом красноречиво
свидетельствует такой факт: 13 (26) декабря состоялось собрание
солдат-фронтовиков Васильевской волости, только что возвратившихся из
окопов домой. На нем присутствовало приблизительно 200 человек. Многие
из них уже успели прочитать эсеровские обращения и с презрением рвали их
или насмешливо замечали: «Годится на курево».
На этом собрании обсуждались вопросы:
«Об отношении к правительству Народных Комиссаров», «Об отношении к
Учредительному собранию».
Солдаты-фронтовики приняли
большевистские резолюции по обоим вопросам. Тут же из их среды был
сформирован вооруженный отряд в 20 человек для поддержания
общественного порядка на территории волости.
Следует, однако, признать, что в
работе Веневского уездного Совета рабочих, солдатских и крестьянских
депутатов, как и в деятельности коммунистической уездной организации до
и после установления Советской власти, в уезде были существенные
недостатки. Доказательством могут служить такие факты: 10 (23) декабря
устанавливается Советская власть в уезде, а 13-го контрреволюционеры
выступают с обращением к населению против Советской власти. Получилось
это потому, что большевики не сумели вовремя отобрать у эсеров и их
сообщников кадетов ни типографии, ни бумаги. Или другой пример: главари
веневской контрреволюции— эсеры Серов, Пряхин, Кулешов до 15 (28) января
1918 года были на свободе, действуя против молодой Советской власти, и
только в ночь на 16 января были арестованы. Не везде удалось нам
сохранить народное достояние — конфискованные помещичьи имения от
разгрома и пожаров, а после установления Советской власти потоком пошли
заявления и постановления граждан и сельских сходов об открытии школ. И
тут-то хватились, что многие разрушенные помещения, оставшись они
целыми, были бы с успехом приспособлены под школы.
В своих воспоминаниях я пишу только о
том, что свежо сохранилось в моей памяти, или что подтверждается
документами из моего личного небольшого архива. Достоверность в этом
деле — дороже всего. Высоко оценивая внимание читателей этих
воспоминаний и сознавая ответственность автора за доверие к ним, я
постараюсь особенно детально и правдиво рассказать о самом
знаменательном событии в моей жизни.
Новый, 1918 год я встретил в дороге.
Пересаживаясь с поезда на поезд, так как никаких железнодорожных
расписаний, а значит, и регулярных рейсов не существовало, я ехал в
Петроград, чтобы принять участие в Третьем Всероссийском съезде Советов
рабочих, солдатских и крестьянских депутатов.
Холодным январским утром товарный
состав, на котором я заканчивал свое путешествие, наконец, подполз к
петроградским окраинам. Через несколько часов я уже шел по центру
города, еще полного дыханием революции.
Меня поселили в небольшой комнате на
втором этаже Смольного. Вечером я вышел в коридор поискать где-нибудь
бачок с кипятком: Но в какую сторону идти? В нерешительности топчусь со
стаканом в руках вблизи своей комнаты. Позади меня послышались шаги. Я
обернулся. По коридору шел небольшого роста мужчина в простеньком
пиджаке. Очевидно, он еще издали заметил, что я занят какими-то
поисками, так как сам, не дожидаясь, пока я спрошу его, задал вопрос:
— Вы не заблудились, товарищ? — и
приветливо, чуть лукаво, улыбнулся.
— Да нет. Хотел было чайком
побаловаться, да не знаю, где тут кипятку достать.
— Знаете, что? Идемте ко мне, там и
чайку попьем, и поговорим. Я живу здесь рядом, в соседнем коридоре.
Это приглашение было сделано с такой
подкупающей простотой и искренностью, что мне и в голову не пришло
отказываться. Мы подошли к комнате, на двери которой висел номер 86.
— Входите, пожалуйста,— делая широкий
жест рукой, сказал мой сосед.
Вошли. Ничто не обращало на себя
внимания: обстановка была очень скромной. Единственное, что бросалось в
глаза,— это заваленный рукописями, книгами, газетами письменный стол.
Разливая по стаканам кипяток, сосед
спросил, откуда я.
- Делегат от Тульской губернии,—
говорю.
- Ах, вот как! Ну, что у вас там
делается в Туле? Крепка ли Советская власть? У крестьянства какое
настроение? Поддерживают большевиков?..
Я обо всем подробно рассказываю, а он
все новые и новые задает вопросы, да такие, что по всему видно — знает
он наши дела неплохо.
Потом спрашивает меня:
- Вы большевик?
- Да,— отвечаю,— еще с пятого года. В
первой революции участвовал.
— Такие старые партийцы, как вы,—
крепкая опора новой власти. Но за удержание этой власти предстоит еще
вести тяжелую и долгую борьбу.
Он на минуту задумался, а потом
повторил:
— Да, борьба идет не на жизнь, а на
смерть. Мы должны быть готовы выдержать ее до конца, и победить!
Попили чаю, поговорили. Я собрался
уходить. Благодарю за угощение, прощаюсь, а он пожимает руку и говорит:
— Всего хорошего, товарищ...
товарищ...
— Подсказываю: Соломенцев.
Смеется:
— Ну, вот и официально
познакомились.
Тогда я в свою очередь «интересуюсь:
- А вы кто будете?
— Я местный. От Петрограда
делегат. Ну, всего доброго,
увидимся на съезде.
До 10 (23) января — дня открытия
съезда — я больше не встречал своего соседа. Десятого же, задолго до
начала первого заседания, я уже был в Таврическом дворце. Многие
делегаты встречались впервые после ссылок и тюрем, разлучавших друзей
по подполью на многие годы. Обнимались, вспоминали пережитое, с
удовольствием называя друг друга настоящими именами и фамилиями
(партийные клички стали уже не нужны). Вдруг шум, движение в зале,
аплодисменты. Большая часть делегатов встала. Между рядами быстрой
походкой прошел мой сосед. Он подошел к столу президиума и,, смеясь,
начал что-то говорить Я. М. Свердлову, которого я. знал еще раньше.
— Кто это?— спросил я.
— Ленин!..
На следующий день Владимир Ильич,
избранный накануне почетным председателем съезда, сделал доклад о
деятельности Совета Народных Комиссаров.
— От имени Совета Народных
Комиссаров,— начал он,— я должен представить вам доклад о деятельности
его за 2 месяца и 15 дней, протекших со времени образования Советской
власти и Советского правительства в России. 2 месяца и 15 дней — это
всего на пять дней больше того срока, в течение которого существовала
предыдущая власть рабочих над целой страной или над эксплуататорами и
капиталистами,— власть парижских рабочих в эпоху Парижской коммуны 1871
года.
18 (31) января Ленин выступил с
заключительной речью на съезде.
— Раньше,— сказал Владимир Ильич,—
весь человеческий ум, весь его гений творил только для того, чтобы дать
одним все блага техники и культуры, а других лишить самого необходимого
— просвещения и развития. Теперь же все чудеса техники, все завоевания
культуры станут общенародным достоянием, отныне никогда человеческий ум
и гений не будут обращены в средства насилия, в средства эксплуатации.
На следующий день я уезжал. В коридоре
опять встретил своего соседа, но теперь-то я уже знал, кто он.
- А, старый знакомый,—улыбнулся
Владимир Ильич.— Что, собрались домой? Ну, тогда счастливого пути,
удачной работы.
По приезде в Тулу меня назначили
председателем губернского революционного трибунала и заместителем
комиссара юстиции. Затем в связи с тяжелым положением, создавшимся в
Веневском уезде, я был направлен туда Тульским губкомом. партии и
губисполкомом в качестве военного комиссара.
...Приближалась первая годовщина
Октября. В Веневе готовились к торжествам. Я должен был выступить на
праздничном митинге. Но планы мои были нарушены. Утром 7 ноября на
окраине города меня подстерегли и зверски избили кулаки, озлобленные
первыми успехами Советской власти. От неминуемой смерти меня спасли
подоспевшие красногвардейцы. Пять дней я лежал без сознания. При осмотре
врачи насчитали 11 ран. Они не ожидали, что я выживу.
Но вот я пришел в себя. Заметив это,
сестра, находившаяся в палате, сказала:
— К вам приехали из Москвы. Сейчас я
приглашу.
Она вышла, оставив меня в полном
недоумении. Кто мог приехать из Москвы? Пока я раздумывал над этим
вопросом, вернулась сестра. С нею вошли двое мужчин. Справившись о моем
здоровье, они объяснили, что приехали по поручению Владимира Ильича.
Оказалось, Ленин прочитал в газете
«Красная звезда» заметку о происшествии в Веневе и дал задание двум
товарищам из аппарата Совнаркома выехать на место и организовать уход за
мной и лечение.
...Время многое уносит, из памяти у
людей моего возраста. Но забыть ленинскую сердечность, чуткость и
внимательность к товарищам по партии невозможно. Такое не забывается
никогда.